Mark Antony's speech from the Shakespeare's play "Julius Caesar"/ Перевод.

Friends, Romans, countrymen, lend me your ears;

I come to bury Caesar, not to praise him.

The evil that men do lives after them;

The good is oft interred with their bones;

So let it be with Caesar. The noble Brutus

Hath told you Caesar was ambitious:

If it were so, it was a grievous fault,

And grievously hath Caesar answer'd it.

Here, under leave of Brutus and the rest--

For Brutus is an honorable man;

So are they all, all honorable men--

Come I to speak in Caesar's funeral.

He was my friend, faithful and just to me:

But Brutus says he was ambitious;

And Brutus is an honourable man.

He hath brought many captives home to Rome

Whose ransoms did the general coffers fill:

Did this in Caesar seem ambitious?

When that the poor have cried, Caesar hath wept:

Ambition should be made of sterner stuff:

Yet Brutus says he was ambitious;

And Brutus is an honourable man.

You all did see that on the Lupercal

I thrice presented him a kingly crown,

Which he did thrice refuse: was this ambition?

Yet Brutus says he was ambitious;

And, sure, he is an honourable man.

I speak not to disprove what Brutus spoke,

But here I am to speak what I do know.

You all did love him once, not without cause:

What cause withholds you then, to mourn for him?

O judgment! thou art fled to brutish beasts,

And men have lost their reason. Bear with me;

My heart is in the coffin there with Caesar,

And I must pause till it come back to me.

But yesterday the word of Caesar might

Have stood against the world; now lies he there.

And none so poor to do him reverence.

O masters, if I were disposed to stir

Your hearts and minds to mutiny and rage,

I should do Brutus wrong, and Cassius wrong,

Who, you all know, are honorable men:

I will not do them wrong; I rather choose

To wrong the dead, to wrong myself and you,

Than I will wrong such honorable men.

But here's a parchment with the seal of Caesar;

I found it in his closet, 'tis his will:

Let but the commons hear this testament--

Which, pardon me, I do not mean to read--

And they would go and kiss dead Caesar's wounds

And dip their napkins in his sacred blood,

Yea, beg a hair of him for memory,

And, dying, mention it within their wills,

Bequeathing it as a rich legacy

Unto their issue.

If you have tears, prepare to shed them now.

You all do know this mantle: I remember

The first time ever Caesar put it on;

'Twas on a summer's evening, in his tent,

That day he overcame the Nervii:

Look, in this place ran Cassius' dagger through:

See what a rent the envious Casca made:

Through this the well-beloved Brutus stabb'd;

And as he pluck'd his cursed steel away,

Mark how the blood of Caesar follow'd it,

As rushing out of doors, to be resolved

If Brutus so unkindly knock'd, or no;

For Brutus, as you know, was Caesar's angel:

Judge, O you gods, how dearly Caesar loved him!

This was the most unkindest cut of all;

For when the noble Caesar saw him stab,

Ingratitude, more strong than traitors' arms,

Quite vanquish'd him: then burst his mighty heart;

And, in his mantle muffling up his face,

Even at the base of Pompey's statua,

Which all the while ran blood, great Caesar fell.

O, what a fall was there, my countrymen!

Whilst bloody treason flourish'd over us.

O, now you weep; and, I perceive, you feel

The dint of pity: these are gracious drops.

Kind souls, what, weep you when you but behold

Our Caesar's vesture wounded? Look you here,

Here is himself, marr'd, as you see, with traitors.

This is the complete version of Mark Antony's speech from "Julius Caesar."

=========================

"Друзья, римляне, сограждане, послушайте меня;

Я пришел не прославить Цезаря, а похоронить его.

Зло, которое совершают люди, остается жить после них;

Добро часто погребено вместе с их костями;

Пусть так будет и с Цезарем. Благородный Брут

Сказал вам, что Цезарь был человеком амбициозным:

Если это так, то это была серьезная ошибка,

И Цезарь ответил на нее соответствующим образом.

Здесь, с разрешения Брута и остальных -

Ибо Брут - человек почетный,

И все они - почетные люди -

Я выступаю на похоронах Цезаря.

Он был моим другом, верным и справедливым ко мне:

Но Брут говорит, что он был амбициозным;

И Брут - человек почетный.

Он привел домой множество пленников в Рим,

Чьи выкупы наполнили казну:

Показывает ли это, что Цезарь был амбициозным?

Когда нищие плакали, Цезарь плакал с ними:

Амбиция должна быть сделана из более крепких материалов:

Тем не менее Брут говорит, что он был амбициозным;

И Брут - человек почетный.

Вы все видели, что на Луперкалии

Я трижды предлагал ему корону царскую,

Которую он трижды отказался принять: это была ли амбиция?

Тем не менее Брут говорит, что он был амбициозным;

И, конечно, Брут - человек почетный.

Я говорю не для опровержения того, что сказал Брут,

Но здесь я говорю то, что знаю.

Вы все любили его однажды, и не без причины:

Что же останавливает вас плакать о нем?

О, разум! Ты улетучился, как звери безрассудные,

И люди потеряли свою рассудительность. Потерпите со мной;

Мое сердце находится там, в гробнице с Цезарем,

И я должен остановиться, пока оно не вернется ко мне.

Еще вчера слово Цезаря могло

Противостоять миру; теперь он лежит там,

И никто так беден, чтобы почтить его.

О, господа, если бы я желал воспламенить

Ваши сердца и разум к мятежу и гневу,

Я бы обидел Брута и обидел Кассия,

Которых, как вы все знаете, считают почетными людьми:

Я не хочу обижать их; я предпочитаю

Обидеть мертвых, обидеть себя и вас,

Чем обидеть таких почетных людей.

Но вот документ с печатью Цезаря;

Я нашел его в его кабинете, это его завещание:

Позвольте народу услышать это завещание -

Которое, простите мне, я не намерен читать -

И они поцелуют раны мертвого Цезаря

И вытернут свои платки в его святую кровь,

Да, попросят прядь его в память,

И, умирая, включат это в свои завещания,

Оставляя это как богатое наследие

Своим потомкам.

Если у вас есть слезы, готовьтесь их пролить сейчас.

Вы все знаете эту накидку: я помню,

Когда Цезарь впервые надел ее;

Это было в летний вечер в его шатре,

В тот день, когда он победил нервиев:

Смотрите, в этом месте пронзил Кассий кинжалом:

Увидьте, какую дыру сделал завистливый Каска:

Через нее ударил злосчастный Брут;

И когда он извлекал свое проклятое оружие,

Смотрите, как кровь Цезаря за ним последовала,

Выбежав из дверей, чтобы узнать,

Брут так жестоко стукнул или нет;

Ибо Брут, как вы знаете, был ангелом Цезаря:

Судите, о боги, как дорого Цезарь его любил!

Это был самый некрасивейший удар из всех;

Ибо когда благородный Цезарь увидел, как его ударили,

Неблагодарность, сильнее вражеских рук,

Полностью покорила его: тогда разорвалось его могучее сердце;

И, завернув лицо в его мантию,

Даже у подножия статуи Помпея,

Которая все время кровоточила, великий Цезарь пал.

О, какой падеж, сограждане мои!

В то время как кровавая измена расцветала над нами.

О, теперь вы плачете; и я замечаю, что вы ощущаете

Удар сострадания: это милостивые слезы.

Добрые души, что же, вы плачете, лишь увидев,

Раненую одежду нашего Цезаря? Посмотрите сюда,

Вот он сам, поруганный, как видите, предателями.